ТАРДИС приземлилась, превратившись в местное подобие фонарного столба, чья лампа сейчас не горела, и её двери медленно распахнулись, выпуская двоих галлифрейцев наружу. Всё вокруг оказалось голубым-голубым, от неба до полупрозрачного стеклянного пола под их ногами. Они стояли на круглой платформе, зависшей в воздухе безо всякой опоры. Голубые столики, похожие на выточенные изо льда, голубые двух- и трёхэтажные строения, чьи огромные окна отражали белёсый лохматый комок солнца, застывший высоко в зените. Ещё несколько таких же платформ зависли выше и ниже.
- Упс, со временем суток я-таки немного промахнулась, прости. Что-то мне подсказывает, что мы попали сюда не вечером, - беспечно фыркнула Мисси, ничуть не обескураженная столь  незначительным несоответствием. – Это ресторан, один из самых знаменитых на этой планете. Где-то там… - Мисси махнула рукой в том направлении, где, согласно её догадкам, располагался юг, - находится город, но на его восхитительные фонтаны мы полюбуемся позже, по вечерам там создаётся особый визуальный эффект при помощи сложной системы подсветки.
Пытаясь читать эмоции и душевное расположение Доктора, Мисси вдруг задалась вопросом, что он вообще вкладывает в понятие любви. Она лично была знакома с представителями многих рас, для кого высшим благом, которое они могли подарить, было превращать другие формы жизни в себе подобных, не понимая, что в лучшем случае они сломают чужую личность и подстроят совершенно самостоятельное и полноценное существо под себя, а в худшем – убьют. Одни не мыслят любви без физиологической страсти, без ревности или чувства собственности, другие уверены, что любящий не вправе ничего ожидать в ответ и должен отпускать объект своей нежности и позволять ему всё. Псевдолюбовь к неким вымышленным божествам толкает сектантов проповедовать их религиозные извращения, иллюзия любви встаёт над самоубийцами и над такими семейными драмами, что и Ромео с Джульеттой, и Отелло с Дездемоной позавидуют. Наконец, есть любовь к своему делу, и чем она отличается от любви к избраннику сердца, а та – от любви к товарищам или родственникам? Для одного проявлением любви является предельная самоотдача и забота, для другого – видеть, как партнёр думает как он и выбирает всегда в точности то же самое, что и он, третьего привлекают противоположности. Любовью прикрывают меркантильность, похоть, личные страхи и Рассилон знает, что ещё.
И даже если брать дружбу – здесь всё тоже не так однозначно. Мисси была уверена, что и в это слово они с Доктором вкладывают разные, если не сказать – противоположные значения. Кто-то называет друзьями тех, с кем весело развлекаться, но считает недопустимым обратиться к другу за помощью, чтобы не нагружать своими проблемами в добавление к его собственным. Кто-то готов считать другом всякого, кто ему понравился, это лёгкое, ни к чему не обязывающее общение. А кто-то доходит до того, что начинает считать себя со своим другом настолько единым целым, что смертельно ревнует, если тот находит себе пару или расширяет круг знакомств. Мисси лично знала весьма очаровательный, не очень многочисленный народец, проводящий обязательный ритуал мистического братания, для Земли сошедший бы за неплохую средневековую пытку. Не так уж много людей рвутся добровольно дать выпить своей крови или выжечь клеймо на теле… А у тех подобное считалось нормой, а отказ от участия – признаком трусости и неискренности.
А как быть с любовью-ненавистью и дружбой-враждой, как у них с Доктором? Мисси знала, что люди, путешествующие с Доктором, не могли правильно оценить и половины того, о чём он им говорит, а она – понимала. Она всегда понимала его лучше, чем кто-либо. Но сколько же всего они так привыкли прятать не только от второго, но даже от самих себя, что искренне поверили, будто дело обстоит именно так, как они пытаются всем внушить… И Мисси абсолютно не могла уловить, как же ей так себя вести, чтобы Доктор хоть чуть-чуть доверял ей. Они оба слишком хорошие актёры, привыкли исполнять роли, подчас даже противоположные, изображать что угодно. Как преодолеть эту пропасть шириной в вечность? Как же не в пример проще было в детстве, когда никто не предполагал на их счёт лишнего, видя, как они переплетают пальцы, или обнимаются, или, взявшись за руки, бегают по алым полям, или где-нибудь уединяются! Их, впрочем, не заботило чужое мнение ни тогда, ни теперь, но они сами обросли миллиардом условностей и отдались своей гипертрофированной подозрительности и страху надеяться… Аукалось чересчур больно и тяжело, они разбивались вдребезги о выросшую между ними стену.
Люди такие бестолковые, такие примитивные жвачные… Но разве не завидовала им Мисси, глядя на то, как они могут быть вместе, веселиться и шутить, наслаждаться красотой весеннего дня в городском парке или летним дождём, торопясь бегом на автобусную остановку под одним зонтиком и держа его вместе? Он покупает ей мороженое, она делится с ним чипсами. Они промокают насквозь, но им всё равно хорошо. Они катаются на катере по широкой полноводной реке, сверкающей в лучах солнца, и её волосы треплет ветер, а он рассказывает какую-то занимательную историю… Как Мисси ни старалась, она не могла принять настоящее участие в жизни Доктора так, как её всегда тянуло. Она спотыкалась ещё на подходе об одно из его бесчисленных правил и падала вниз, вниз, как Алиса внутри кроличьей норы. А он оставался наверху и забывал о ней вовсе.
Мисси сама выбрала один из столиков, самый близкий к краю платформы, и села, закинув ногу на ногу, поставив зонтик рядом с плетёным стульчиком и положив обе ладони на гладкую сверкающую прохладную поверхность материала, так похожего на стекло, но таковым в действительности не являвшегося.
- Думаю, для начала нам следует заказать что-нибудь выпить, - беззаботно проговорила она, щелчком пальцев подзывая официанта – гуманоида с лиловой кожей и тремя глазами, и принимая у него меню. – Белое сухое и салат из морепродуктов. Маленькие кальмары и свежие мидии. По-моему, идеально. Что будешь ты?
Дождавшись, пока Доктор разберётся со своими предпочтениями, и официант отойдёт на достаточное расстояние, Мисси состроила гримасу комичного любопытства:
- Доктор, дорогой, не поведаешь ли ты мне, кто я для тебя? Только умоляю, без твоих высокопарных и ничего не значащих речей, объясни коротко и просто.
Она неплохая изобретательница, специалистка во многих областях, но Мисси была готова поспорить на свою ТАРДИС, что упускает нечто элементарное, на Земле понятное и детям. И все её блестящие познания в точных науках капитулируют перед этими загадочными житейскими истинами.